Каталог статей

Любопытнейшую историю рассказал мне приятель. Это произошло, когда ему было лет восемь. Они с мамой и папой отправились на прогулку. Дорогой болтали о разных мелочах, о чем был разговор он, конечно, уже не помнит. Навстречу им попался странный человек. Он был каким-то "очень бедным" (так в воспоминаниях моего приятеля). Шел он в одних носках, был небрит, неряшливо одет. Приятелю моему запомнился его взгляд: усталый, внимательный и строгий. Такого взгляда у других людей мальчик никогда не видел. Поэтому он остановился, чтобы его внимательно разглядеть. Но мама вдруг сказала: "не смотри на него" и ускорила шаг, сильно, даже грубо потянув сына за собой. И дальше всю дорогу он был занят только тем, что вспоминал этого человека - было в нем что-то, что не отпускало. А финал этой истории такой: прошло много лет. В памяти моего приятеля не сохранилось никаких подробностей той прогулки. Кроме глаз человека, которого они встретили и неожиданной маминой рекции.

Эта история вспомнилась мне к разговору о том, нужно ли ограждать детей от неприятных личностей (неприятных, конечно, на наш взгляд), ограничивать их в общении с теми, с кем общаться нам кажется неправильным.

Дело в том, что простой и очень важный (лично для меня) принцип «все люди разные» невозможно декларировать на пальцах. Для того, чтобы человек понимал, что мир многополярен, многозначен, нужно позволить ему видеть этот мир именно таким, позволить ему встречаться с этим миром, понимая, что существует бесконечное множество разных людей, оценок, событий.

Никаких проблем со встречами с новым и "странным" у ребенка нет. Для него практически все - новое и непохожее одно на другое. Человеку в 5 лет в определенном смысле совершенно все равно, видит он жука, самолет неизвестной конструкции или «странного» человека. У взрослого, напротив, существует чаще всего огромная проблема. Как быть? Объяснить, что "дяде холодно", но он сам так выбрал одеться? Сказать, что человек плохой и поэтому дошел до такой жизни? Ускорить шаг и сделать вид, что ничего не видел? Как про это поговорить и при этом «выжить». То есть, не испытать неприятного чувства неудобства - перед собой и ребенком, страха, отвращения, стыда. Ведь и многочисленные в последнее время разговоры о всяческой пропаганде среди детей вызваны только одним: глубочайшим чувством собственной неполноценности и нежеланием самим взаимодействовать с действительностью. Когда взрослый сам с одной стороны живет пониманием того, что ребенок – недоразвитое существо, которое постоянно необходимо образовывать, воспитывать, контролировать, а с другой – не понимает или боится того или иного явления – неминуемо он приходит к единственно возможному выводу: нужно явление (людей, события) запретить. И запрещает. Вместо того, чтобы спросить себя, как он сам к этому относится, подумать, какое влияние на него это оказывает, понаблюдать, что происходит с ребенком, может быть, поговорить об этом.

Когда родители заявляют, что ребенок является полноценной личностью, однако, при этом скрывают от него события, которыми он интересуется, ограждают от общения с определенным людьми, которые ему интересны, они не только противоречат сами себе – они затевают ужасную, огромную ложь, с которой человеку придется долго-долго жить. Полнейшим идиотизмом, растущим из того же корня, является идея, что если ребенок увидит гей-парад, он может захотеть немедленно стать геем (заметьте, не повеселиться, не попрыгать с шариками, не спеть с веселыми людьми, не познать в очередной раз, что все люди разные). Таким же идиотизмом является идея «он не должен видеть этого мальчика – тот может на него плохо повлиять»… Больше папы, лежащего на диване с бутылкой пива из вечера в вечер, на ребенка не повлияет никто. Больше мамы, визжащей «немедленно убери свои игрушки» трудно оказать влияние. А что касается "нехорошего" мальчика - лучшее, что с человеком может произойти, это такая встреча, в результате которой он укрепит свою самоидентификацию: "человек может быть таким, может мне нравиться или не нравиться, следовательно и я могу выбирать, каким быть, то есть, могу быть собой". Самое страшное изо всех отношений к любимому человеку, это отказ ему в самости, уверенность в том, что он настолько не понимает, кем является, что немедленно примкнет к плохому мальчику, девочке-хулиганке, начнет пить, увидев алкоголика и пр.

Я должен признаться, что совершенно уверен: чем больше встреч с людьми, которые непохожи на тебя – тем лучше. Человек должен видеть как можно больше нового. В этом смысле у меня нет выхода: я должен восстать против принципа о «единстве педагогических требовании» (оставим тему того, что вообще такое «педагогические требования» - как-нибудь в другой раз…) Этот принцип предполагает, что самые разные взрослые долдонят одно и то же, смотрят на мир одинаково, всячески доносят до ребенка что «тут не о чем спорить любой взрослый человек тебе это скажет»… Круг сжимается, выбирать ребенку не из чего - все взрослые одинаковы ибо у них "единство".

Замечательный случай произошел пару лет назад у нас в школе, когда пришедшая на праздник бабушка обратилась к девочке пяти лет (незнакомой ей девочке) с требованием причесаться. Девочка задала единственный вопрос: "зачем?" Такого ответа бабушка явно не ожидала. Она огляделась в поисках поддержки и, не найдя ее, заявила: "Девочка должна быть причесана - это тебе любой доктор скажет!" Девочка несколько секунд подумала и с явной жалостью к собеседнице спросила: "Ну а доктор-то тут при чем?!"

Люди разные. Некоторые из них могут обидеть, некоторые ведут себя скверно. И родители, конечно же, должны защищать детей от опасностей. Правду сказать, мы чаще всего неплохо знаем, в каких ситуациях требуется наше вмешательство, наша защита. А в остальных? Неправда ли, защищать - не значит "лишать впечатлений, ограничивать взаимодействие с другими людьми, отнимать выбор, подменять своим страхом детскую свободу". Мы хотим позволить нашим детям научиться самим понимать, когда опасность существует, в чем она, да и есть ли она вовсе. Научиться видеть мир, обращенным к ним лицом (каким он, если честно, и является до того момента, как мы развернем его в своем сознании). А может, если мы им позволим, мы и сами еще сможем научиться?